Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - Страница 55

– Ты думаешь? Не буду спорить. Пойдем назад? Мне… мне надо подумать над этим.

– Подумай, – кивнул Рон. – Была бы тут Грейнджер, спросили бы ее, это точно какой-то злобный темномагический предмет…

«Что ты понимаешь, тупая ты скотина! Это мои родители!»

– Конечно, Рон. Залезай под мантию, и пойдем.

***

Эри продолжала ходить к зеркалу почти каждую ночь, хотя бы на пару часов. Она постоянно чувствовала себя усталой, хотя проводила в постели много времени. Ей снились счастливые, яркие сны о родителях, о другой жизни – жизни, в которой Волдеморт не убил их, в которой не было Дурслей и одиночества. Ей не хотелось есть, читать, навещать Хагрида, играть в шахматы или снежки… у нее осталось только два желания – сидеть перед зеркалом, разговаривая с мамой и папой, или снова и снова пытаться уснуть, чтобы увидеть сон о них. Рон глядел тревожно, спрашивал – не ходила ли она туда снова? Эри с легкостью отовралась, что ходила, но зеркало куда-то подевалось, потому и хандрит. Кажется, он поверил.

Вскоре приехал Невилл. Каникулы еще не кончились, но мальчик больше не мог жить с бабушкой. Эри заметила, как он изменился за эти десять дней – казалось, вернулся тот, сентябрьский Невилл – заикающийся, робкий, забитый, с самооценкой «ниже плинтуса». К тому же он снова поправился, щеки стали еще круглее.

Но даже эти замечания она сделала как бы вскользь, краем сознания, вся поглощенная одной мыслью.

Невилл тоже сирота. Его воспитывает эта ужасная бабушка – пусть она лучше, чем Дурсли, все равно, он ведь тоже хочет увидеть родителей?

«Он-то не будет, как Рон, кричать «Эта штука злая!». Он поймет, порадуется, а я, пожалуй, уступлю ему место у зеркала… минут на десять. Хватит с него. А потом опять сама».

– …Вот, – приглашающий жест. – Смотри. Но помни, только десять минут. Я первая нашла, это мое!

Невилл, смертельно бледный, не отрываясь, смотрел в зеркало и молчал. Через несколько минут Эри не выдержала:

– Какие они, твои мама с папой? Я, наверно, не смогу увидеть. А почему ты с ними не разговариваешь?

Лонгботтом неожиданно рванулся к зеркалу и ударил в гладкую поверхность кулаком – раз, другой. По ней словно рябь побежала, а он все бил и бил, стиснув зубы. Эри, оторопевшая в первую секунду, подскочила к нему и попыталась спасти свое сокровище, но ополоумевший мальчик не слышал ее. Теперь она поняла, как чувствовал себя Малфой, когда она впала в берсеркерское безумие.

– Что с тобой?! Перестань!

Невилл перевел на нее безумный взгляд:

– Эри, эта штука – не мир м-мертвых, она точно врет, я знаю!

– Что оно тебе показало? – Эри продолжала держать его за руки, они были ледяными.

– Извини, я не м-могу рассказать, но это правда. Правда! И это… очень больно.

– Тогда иди отсюда! – крикнула девочка, уже не заботясь о тишине. – Убирайся! Я еще тебе помочь хотела, придурок! Гриффиндорская, мать твою, взаимовыручка! И если ты хоть кому-то скажешь, что я сюда хожу, я тебя так прокляну, что мало не покажется!

– Дети, дети, перестаньте, – раздался тихий голос сзади.

Мальчик и девочка оглянулись. На пороге стоял директор.

Невилл пришел в себя первым:

– А как вы т-тут?..

– Сигнальные чары, мой мальчик, – вздохнул Дамблдор.

– Скажите ей, сэр, что это не мир м-мертвых! Скажите, что эта штука врет!

– Ну и что! – запальчиво крикнула Эри. Она ему, конечно, не поверила – вот ее родители, у них даже внешность такая, как надо, и ведут себя как настоящие. Что он несет, какой еще «темномагический артефакт»?

– Я вижу, – сказал Дамблдор, подходя к школьникам ближе, – ты, Гарриет, ощутила на себе притягательную силу Зеркала Еиналеж. Я был неправ, что поставил Сигнальные чары только на попытки разрушить его. Следовало не допустить также такого… увлечения этой отравой. Скажи мне, девочка моя, сколько ночей ты тут провела?

Эри уставилась на него, сузив глаза. Она пропустила мимо ушей название зеркала, но уловила, что Дамблдор тоже считал его опасным. Да пошел он! Еще не хватало – отвечать!

Невилл тихо сказал, заикаясь больше обычного:

– Г-гарриет говорила, что н-нашла его в н-ночь после Рождества. П-прости, Эри.

– Восемь ночей! – Директор покачал головой. – Я знал, что с тобой будут проблемы, Гарриет, но не ожидал, что так скоро. Ты же умная девочка, как ты не поняла, что это такое?

– А что это такое? – хрипло спросила Эри. Ее разум попытался напомнить о своем существовании. Рон и Нев – ее ровесники, и не слишком умные, но директор, «один из величайших волшебников современности, победитель Гриндевальда, председатель Визенгамота»… Неужели в его словах есть зерно истины?..

– Оно показало тебе твоих родителей, как живых. Что увидел Невилл… он скажет тебе сам, если захочет. Рональд Уизли – я думаю, ему ты тоже показывала это? – увидел… полагаю, он увидел себя одним, без своих братьев, лучшим из всех. Это зеркало показывает то, чего ты хочешь больше всего на свете. Люди погибали, не в силах отойти от него, поглощенные этой грезой. Счастье еще, что у Уизли такая… простенькая мечта. А ты, Невилл, догадался, с чем имеешь дело?

– Д-да, сэр. М-моя бабушка – она урожденная Блэк – рассказывала мне о таких штуках. Я заподозрил, когда Эри рассказала о нем, а п-потом убедился, когда увидел… увидел… – Невилл стал задыхаться.

– Да, мой мальчик. Гарриет, такие зеркала раньше дарили врагам. Причем старались подсунуть не самому врагу, а тем, кто слабее – его детям, например. Неуверенным подросткам, нелюбимым женщинам, одиноким старикам… Ты смотрела в него восемь ночей. Боюсь, тебе будет трудно.