Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - Страница 93

Помнится, сразу после Распределения он дождался ухода Минервы – ошеломленной, не верящей – и спросил у Дамблдора, зачем он отправил Поттер-младшую в Гриффиндор? Неужели нельзя было велеть Шляпе поставить вердикт сразу же, не пускаясь в разговоры? Не доводя жалкий кусок войлока до состояния, когда его угрозами и шантажом заставят подчиниться воле одиннадцатилетнего ребенка? Маленькая гадюка должна была попасть туда, где ей место – в Слизерин, под его крыло, под его присмотр! (Тогда Северус еще не признавался себе, что хочет этого, а не просто готов выполнить свой долг. И не для того, чтобы мучить дочь старых врагов, а просто – хочет, и все).

И директор ответил:

– Я просто предоставил решать дело судьбе и самой девочке. Не давал никаких указаний Шляпе, она сама решила поболтать. Сама, как говорится, нарвалась. Что касается Гриффиндора и Слизерина… Шляпа Выбора, мой дорогой мальчик, отправляет человека на тот факультет, куда он сам стремится. Если юная Поттер хочет верной дружбы, благородства и подвигов, кто мы, чтобы ей мешать?

– Но, Альбус! Какая еще дружба?! Какие подвиги?! О чем вы говорите?

– Ох, Северус… Она всего лишь одинокий несчастный ребенок, привыкший бравировать цинизмом и наглостью. Девочка отогреется душой в Гриффиндоре. Конечно, Хаффлпафф подошел бы еще лучше, но Шляпа права – она уже слишком испорченная для этого факультета. А среди Львов она получит то, чего хочет. Гарриет останется такой же целеустремленной, смелой и решительной, но осознает, что люди вокруг – не только пешки, которыми можно манипулировать. Не только марионетки, которых можно дергать за ниточки. И перестанет быть такой… маленькой гадюкой.

– Вы ее легилиментили, что ли? – зельевар привычно очистил мысли.

– И ее, и тебя, мальчик мой. Ты очень громко думал о ней в августе. Один раз я уже допустил ошибку, – Старик чуть нахмурился, вспоминая о чем-то. Его собственный окклюментивный щит, в который Снейп ткнулся, даже не дрогнул. – Правда, тогда была другая ситуация, человек сам выбрал Слизерин. Но можно было приказать Шляпе отправить его в Равенкло или Гриффиндор – и все могло пойти по-другому. Ведь я же знал, чего можно ожидать от него! Mea culpa… [моя вина (лат).]

На лицо директора набежала тень, он поморщился, будто лимонные дольки были просроченными… но привычная презрительная колкость не давалась Снейпу, потому что сквозь знакомую личину недалекого добродушного старичка проглядывали жесткие черты настоящего Альбуса Дамблдора – победителя Гриндевальда, председателя Визенгамота, и одного из самых хитрых интриганов магического мира.

– В целом, дело обстоит так, Северус. Если бы девочка попала в Слизерин, не помогла бы даже твоя поддержка и забота… не сверкай глазами, мальчик мой, куда бы ты делся!.. Ничего не помогло бы. И через двадцать лет мы бы имели дело с Темной Леди, или какое еще напыщенное имя она себе придумала бы. Северус, этот ребенок наивно думает, что использует окружающих. На самом деле, это они используют ее. Она учится любить. А любовь – это самая мощная сила. Магия любви до сих пор не изучена, но я уверен, что она может преодолеть даже… эээ… особенности девочки.

После этого разговор перешел на пресловутые «особенности», но Северус долго не мог прийти в себя. В самом деле… как он не подумал… действительно, пусть учится на Гриффиндоре и становится похожа на своего отца, а не на мать. И – тем более – не на Тома Риддла.

…Его размышления прервал стук открывшейся двери – в больничное крыло вломилась пресловутая гриффиндорская тройка, «свита» Поттер. Растрепа Грейнджер, раздолбай Уизли, растяпа Лонгботтом. Северус скривился и пообещал себе 1 сентября снять со всех… много, очень много баллов. А за что – найдется.

– Здравствуйте, профессор Снейп! – выпалила Грейнджер. – А мы к Эри! Она пришла в себя, да?

– Разумеется, – сухо ответил Северус и пошел к выходу. Гриффиндорцы, топая, как стадо оленей по мрамору, влетели в палату, и оттуда до зельевара донесся восторженный вопль Уизли:

– Эри, ты просто молодчина!

Северус передумал уходить. Неплохо бы узнать, какие выводы сделала девчонка из его объяснений. Если сейчас скажет что-то вроде «да, я молодчина, мы уделали Волдеморта…» – он разочаруется в ней.

Набросив Незамечары, он сделал несколько шагов вперед. Встал в дверях палаты – гриффиндорцы, все трое, сидели на кровати. Девчонка Поттер подобрала ноги, чтобы не мешать, и смотрела на них с широкой улыбкой.

Как оказалось, выводы она сделала правильные. Очень кратко объяснив, что случилось с Квирреллом-Волдемортом, Поттер сказала, что они полезли, куда не следует, и делали то, что делать нельзя.

Но гриффиндорцы ее не слушали. Даже апологет дисциплины Грейнджер рассеянно кивала, повторяя на все лады, как здорово получилось.

– Ну, это мы примерно знаем, – выпалил, наконец, рыжий. – Директор рассказал всей школе! Только про Еиналеж он не говорил, и что ты Квиррелла поджарила – тоже…

– Об этом никому нельзя говорить! – встрепенулась Поттер. – Про огонь надо молчать!

– К-конечно, Эри, если ты так хочешь, – кивнул Лонгботтом.

– А что стало с вами? – поинтересовалась Поттер. – Никто не пострадал?

На физиономию Уизли набежала тень:

– Это было тяжко, Эри. Я пришел в себя раньше… Герми еще валялась…

– Мадам Помфри сказала, что у меня сотрясение мозга, – влезла Грейнджер. – И запретила читать на каникулах, представляешь?

Уизли, нахмурившись, продолжал:

– Я не хотел уходить, но дверь за тобой была заперта, а у нее кровь текла…