Зеленоглазая гадюка едет в Хогвартс - Страница 36

Эри не осознавала, что просто впервые попала в те условия, в которых и полагается расти детям – с играми, уроками, с настоящими друзьями и без необходимости учитывать каждый шаг, каждое слово, постоянно держаться настороже. Когда ночью, в уютной гриффиндорской спальне, у нее вдруг сводило плечи – так, что приходилось сползать с кровати и потягиваться – она не понимала, что это сходит, сползает с ее тела постоянное напряжение, ежесекундная готовность встретить удар и ответить на него. Так рыцарь не замечает тяжести кольчуги, а снимая ее, чувствует что-то странное – не легкость, а беззащитность и тревогу.

Ее Ласка как будто начала засыпать. Ей не приходилось постоянно сдерживаться, чтобы не нагрубить Гермионе или не хамить очередному любителю автографов. Она чувствовала себя девочкой, а не боевой машиной-терминатором, и ей нравилось это ощущение.

Единственное, что омрачало это радужную картину – все тот же, вездесущий, Малфой. Пока Поттер была, как черепаха панцирем, окружена броней своего цинизма, его насмешки отскакивали от нее, как мелкий песок. Теперь же какие-то слова стали ее всерьез задевать.

В первую очередь это касалось родителей.

Привыкшая к одиночеству, раньше Эри не думала о них. После того, как Снейп высказался более чем резко, решила вообще выбросить из головы. Даже утешающие слова Хагрида не повлияли на это: «было и прошло, теперь не важно» – думала Поттер.

Колдография с улыбающимися Джеймсом и Лили как будто послужила катализатором для цепной реакции. Словно на Зельях – кинули щепотку растертых листьев, и процесс пошел, уже новый состав постепенно заполняет весь котел. Две улыбки, ямочка на щеке, перемкнуло, щелкнуло – и ее организм начал вырабатывать, пусть сначала в малых дозах, какие-то странные чувства. Любовь? Нежность? Она даже не знала, что на такое способна.

И вместо того, чтобы сказать себе: «это слабость, не стоит продолжать» – Поттер продолжала таскать колдофото с собой, глядеть на своих обретенных родителей, и играть, стыдясь до чертиков, в детскую игру «просто мои родители живут далеко». То, что на волшебных фотографиях люди улыбались, меняли позы, жестикулировали, только усиливало этот эффект.

«Это мои мама с папой, они далеко отсюда, но все равно меня любят. Лю-бят.

Это неправильно. Нет. Нельзя!

Но до чего приятно…»

***

– Уфф, как пить хочется! – запыхавшийся Невилл приземлился.

Эри лихо подлетела к нему, красуясь, зависла рядом. Ей нравилось смотреть на людей сверху вниз, а с ее ростом это получалось только на метле.

– Возьми у меня в сумке, там бутылка с тыквенным соком, с завтрака.

– Я тебе прямо удивляюсь, Эр, ты как хомяк, постоянно тащишь какую-то еду, – засмеялся мальчик.

– Привычка, – Поттер сделала вокруг него кружок. – Но ведь каждый раз пригождается, да?

– Ага. Ну, вы летайте, а я попью и посижу чуть-чуть, – Невилл, закинув метлу за спину, пошел к их вещам, сложенным в кучку чуть поодаль.

Эри вскинула голову, наслаждаясь ощущением тепла на лице. Стоял уже ноябрь, постоянно было пасмурно, но сегодня выглянуло солнышко, и первокурсники, радуясь этому, выпросили внеплановое занятие по Полетам. Макгонагалл с улыбкой согласилась обменяться часами с мадам Хуч. Она тоже сидела где-то недалеко, и разговаривала с преподавательницей полетов – та уже не считала нужным постоянно присматривать за детьми, за полтора месяца все научились летать более-менее прилично.

– Я вверх, – предупредил Рон, плавно притормаживая возле Поттер. – С Гермионой тут полетайте, как маленькие…

– Давай лучше почитаем? – на несгибаемую заучку даже погода не действовала. Эри кивнула, глядя сквозь ресницы на поле. Первокурсники возились, как щенки, иногда стрелой пролетал кто-то из старших, у кого было «окно» в расписании. Она чуть улыбнулась, глядя на Оливера Вуда – даже он не смог испортить ей настроения, когда пришел, поглядел на «это безобразие» – их наземный квиддич, – поцокал языком и ничего не сказал. Да и Малфой что-то утих. Жизнь прекрасна!

– ОЙ!!! Бо-о-ольно!

Гриффиндорцы рванулись на крик. Невилл Лонгботтом быстро покрывался какими-то оранжевыми шевелящимися наростами. Он отшвырнул сумку Эри, которую держал в руке, но ужасающий процесс не прекратился. Теперь он затронул лицо и губы, и его крики превратились в сдавленное мычание. Профессор Макгонагалл и мадам Хуч поспешили к нему, на ходу вынимая палочки.

– Фините Инкантатем! Не снимается… Мистер Лонгботтом, пройдемте в больничное крыло. Не волнуйтесь, мадам Помфри приведет вас в порядок. Акцио сумка! Так. Так. Все понятно… Мисс Поттер, мисс Грейнджер, мистер Уизли – у вас урок, вы помните?

– Профессор Макгонагалл, а можно мы…

– Мы не можем его бросить, ему же больно…

– Мадам Хуч, вы их отпускаете?

– Поттер пусть идет, и Грейнджер, пожалуй, тоже. Вам тут уже нечего делать. Мистер Уизли, останьтесь.

Рон чертыхнулся, с ненавистью глядя на свою метлу, но вернулся.

– Скажете мне, как…

– Конечно.

Через пятнадцать минут Эри вернулась. Губы ее были плотно сжаты, глаза полыхали, как две Авады. Она, конечно, сразу поняла, что это с ее сумкой кто-то поколдовал, а Невиллу просто не повезло. Макгонагалл сняла заклятье с сумки легким движением палочки, но на возмущенные возгласы первокурсниц «Это Малфой наложил проклятие, больше некому!» ответила сухо:

– У вас какие-то разногласия с мистером Малфоем? К сожалению, я не могу наказать студента, не имея доказательств. Идите, мисс Поттер. Ваша сумка снова безопасна.